Юрий Гагарин, человек-легенда, ставший символом XX века, достойно выдержал испытание невиданной славой и покорил мир в 60-е годы прошлого века широтой души, бесконечным обаянием, простотой, своей солнечно ослепительной улыбкой. 9 марта 2004 года ему исполнилось бы 70 лет.

Больше всего он не хотел, чтобы его "лакировали", изображали каким-то "сверхчеловеком". "У меня, как и у других людей, много ошибок, – писал в своем дневнике. – Есть и свои слабости. Не надо идеализировать человека... А то неприятно получается, как будто бы я такой паинька, такой хорошенький, что тошно становится". Можно только поражаться прозорливости генерала Николая Каманина, помощника Главкома ВВС, руководившего всеми работами по подготовке космонавтов, и других причастных к предстоящему запуску должностных лиц, разглядевших в молодом лейтенанте и внутренний потенциал, и природный ум (Юрий был "простой", но отнюдь не прост), притягательные личные качества.

Еще 18 января 1961-го межведомственная экзаменационная комиссия, оценившая подготовку первой группы космонавтов на "отлично", рекомендовала следующую очередность полетов: Гагарин, Титов, Нелюбов (он так и не полетел в космос), Николаев, Быковский, Попович. Но это была, так сказать, прикидка, в последующие месяцы все можно было не раз изменить. Тем более что сомнений у генерала было немало. До старта оставалась неделя, а Каманин все еще не принял решения. Он не скрывал в дневнике (опубликованном через 13 лет после его смерти под названием "Скрытый космос") своих мучительных раздумий: "Меня неотступно преследует одна и та же мысль – кого послать в первый полет, Гагарина или Титова? И тот, и другой – отличные кандидаты, но в последние дни я все больше слышу высказываний в пользу Титова, и у меня самого возрастает вера в него... Титов обладает более сильным характером... Есть еще несколько дней, чтобы окончательно решить этот вопрос. Трудно решать, кого посылать на верную смерть, и столь же трудно решить, кого из двух-трех достойных сделать мировой известностью и навеки сохранить его имя в истории человечества".

3 апреля 1961-го Юрий Гагарин, Герман Титов и Григорий Нелюбов (второй дублер) записали на магнитофон свои речи перед будущим космическим стартом. В этот же день президиум ЦК КПСС принял секретный документ, разрешающий полет человека в космос. И только 8 апреля на закрытой Госкомиссии было принято окончательное решение, что первым полетит Гагарин. На следующий день, за трое суток до старта, Каманин объявил об этом Юрию и Герману.

И вот 12 апреля 300-тонная ракета "Восток" подняла первого землянина на высоту 327 километров (в апогее), открыв эру пилотируемых космических полетов. При выведении "шарика" на орбиту на несколько секунд пропала связь с Гагариным (чуть позже выяснилось: один наземный пункт передавал корабль другому), нервы у всех были на пределе, и Сергей Королев (главный конструктор) разволновался не на шутку. По свидетельству Каманина, у Королева "руки дрожали, голос срывался, лицо перекашивалось и изменялось до неузнаваемости". Но в целом полет прошел нормально. А когда после сделанного вокруг Земли витка включилась на корабле программа возвращения, 10 тревожных минут пришлось пережить уже самому космонавту. Вот отрывок из некогда секретного послеполетного доклада Гагарина: "После выключения тормозной двигательной установки корабль начал вращаться с очень большой скоростью. Все кружилось. То вижу Африку, то горизонт, то небо. Я ждал разделения спускаемого аппарата и приборного отсека. Разделения нет. Засек по часам время. Прошло минуты две, а разделения по-прежнему нет. Прикинул, что все-таки до Дальнего Востока где-нибудь сяду. Корабль продолжал вращаться. Разделение произошло только в 10 часов 35 минут, а не в 10 часов 25 минут, как я ожидал..." Однако в плотные слои атмосферы спускаемый аппарат вошел уже без приборного отсека, и дальше все шло по штатной программе...

"Звездная болезнь" не поразила космического первопроходца, у него был против нее стойкий иммунитет. Ни тени высокомерия или заносчивости. Похоже, он сам очень опасался этой "болезни". И остался самим собой – таким же доступным, искренним, открытым, общительным (любил и погулять в шумной компании), отзывчивым (читал допоздна огромную почту, многим из тех, кто к нему обращался, по-настоящему помог).

Вот всего один лишь штрих. Во Франции первому космонавту подарили дорогую спортивную двухместную машину "Матра". Красавица, с низкой посадкой, бордового цвета, скоростная. "Матра" резко выделялась в потоке отечественных машин (это было почти 40 лет назад). На подарочном авто Ю. Гагарин совершил всего несколько поездок: слишком роскошной показалась ему иномарка. Обычно он пользовался черной "Волгой", которой уверенно управлял.

Старожилы Звездного говорят о первом космонавте как о человеке целеустремленном, быстро все схватывающем, трудолюбивом и самостоятельном. Он мог бы вырасти, скажем, в крупного руководителя космической отрасли. На эту роль, по признанию Каманина, его и готовили. При Гагарине-руководителе наша космонавтика продолжала бы по-хорошему удивлять мир. Он сумел бы объединить вокруг масштабных целей, "заразить" творческим поиском конструкторов, ученых, доказать "наверху" важность новых программ. Не боялся начальства, имел внутренний "стержень", был, что называется, органичным патриотом. И хотя шел на компромиссы, но в принципиальных вопросах позицию отстаивал жестко.

Обаяние первого орбитального пилота затронуло и вождей. 31 октября 1962-го, учитывая доносы работников КГБ, на закрытое заседание президиума ЦК КПСС был вынесен вопрос "О нескромном поведении космонавтов" (Гагарина, Титова, Николаева, Поповича). Однако после начала заседания Никита Хрущев, симпатизировавший Гагарину, неожиданно снял вопрос с рассмотрения.

Юрия тянуло к людям сильным, независимым. Один из его приятелей – Анатолий Утыльев, занимавший в те годы должность помощника начальника НИИ авиационной и космической медицины и имевший широкие связи в артистической среде, как-то рассказал неизвестные подробности встречи двух "звезд", двух народных любимцев – Гагарина и Высоцкого:

– Утром первого января 1964-го или 1965 года в квартиру инженера Валерия Сергейчика в Звездном городке пришел Гагарин. Все еще спали после шумной новогодней ночи, я по привычке встал рано. "Знаешь, – сказал Юра, – мне вчера подарили необычную магнитофонную кассету – какой-то парень поет просто потрясающе. Давай послушаем...". И он врубил магнитофон. Я сказал Гагарину, что знаком с певцом, – это Высоцкий, артист театра на Таганке. Юра тут же попросил и его познакомить с актером. Встреча двух кумиров состоялась в мае в моей квартире в Москве в Проточном переулке. Был теплый субботний день. Гагарин приехал из Звездного с друзьями на своей черной "Волге", а Высоцкий с гитарой – на метро. Они крепко, по-мужски обнялись и, по-моему, сразу понравились друг другу. Юра сказал, что Володины песни производят на него сильное впечатление. Оживленный разговор продолжился за столом. Произносили, конечно, и тосты, но Высоцкий пил только сок – он был "в завязке". Зато песен спел множество. Володя в тот день был явно в ударе. Засиделись допоздна. Договорились почаще встречаться. Но больше, по-моему, Юрию и Володе не суждено было свидеться...

Гагарин погиб в авиакатастрофе вместе с Владимиром Серегиным 27 марта 1968-го во время тренировочного полета на учебном истребителе УТИ МиГ-15. Многие высокие руководители заранее предупреждали, что "нельзя рисковать "Колумбом Вселенной"; он не должен больше летать ни в космос, ни на истребителях. Гагарин был возмущен такой позицией. "Я не хочу быть музейным экспонатом, – горячо говорил он в апреле 1966-го. – Космонавт должен летать в космос, это для него так же естественно, как дышать. Можно ли запретить дышать?! Приложу все силы, чтобы полететь". И он готовился. После выполнения 27 марта задания на двухместной "спарке" Юрий Алексеевич должен был приступить к самостоятельным полетам на МиГ-17...